«жигуль» Мазовецкому у разросшегося куста сирени оказалось не просто.

Постучавшись в калитку, обрамленную фигурным кованым железом, Маза терпеливо прождал минут пять, но, заметив легкое движение белой тюлевой занавески за окном, просунул руку через калитку, отодвинул щеколду и подошел к крыльцу. Дверь была заперта. В виду отсутствия кнопки звонка, непрошеный гость настойчиво постучал, но в ответ – опять тишина. Не долго думая, катала в элегантном длинном белом плаще разогнался и вышиб дверь плечом.

В прихожей стоял с кухонным полотенцем в руке испуганный Фурман в белой майке и черных семейных трусах, а за ним – по всей вероятности, супруга в махровом длинном халате, накрученная в бигуди.

– Евгений Абрамович, вы не рады?

– Ну почему же?

– Так почему не отзываетесь, не открываете на мой настойчивый стук в дверь? – Маза весь в белом дерзко прошел в зал и уселся на стуле возле обеденного стола, блеснув золотыми запонками на рукавах шелковой рубашки. – Вы готовы вернуть кабалу?

– Я же просил, я не успел… – оправдывался Фурман, отправляя жену в спальню, чтобы не мешала мужским разговорам.

– Мне с вами шутить некогда, завтра я объявлю вас фуфлыжником, если к вечеру не получу то, что задолжали. И не вздумайте скрываться, у вас же жена, дети. Подумайте про них, я только напомню, что обычно в таких случаях жену «фуфлыжника» ждет легкое групповое изнасилование, а детей и вовсе на тот свет отправят. А вам, Фурман, в таком случае придется работать на меня. Так что сделайте одолжение, вечером с кабалой сами ко мне наведайтесь, чтобы мне больше не беспокоиться.

Маза кокетливо глянул на себя в зеркало, вставленное в сервант, взял яблоко со стола, громко надкусил, вставая, и удалился, не прощаясь.

Из спальни тут же выбежала испуганная Софья Николаевна:

– Женя, кто это? Что ему нужно было?

– Соня, я проиграл солидную сумму, – опустошенно пробормотал Фурман и заплакал, – я не знаю, что мне делать, не понимаю, как это случилось, всё думал, отыграюсь…

– И что, этот человек не может простить долг? Это же обыкновенные игральные карты! – Софья Николаевна наивно посмотрела в глаза мужа.

– Соня, ты не понимаешь, это обычный долг могут простить, а карточный – никогда. Если я не отдам эти деньги, меня опозорят! Да и тебя тоже!

– Сколько же ты проиграл?

– 11 тысяч…

– Ты с ума сошел, откуда нам взять такие деньжищи? Может, в милицию пойти, раз он так угрожает?

– Замолчи, дура, и так тошно! – Фурман взял инструменты и принялся ставить на место выбитую каталой дверь.

Уже на следующий день после проигрыша на трезвую голову до него, наконец, дошло, что катранщик специально пригласил своего старого приятеля для того, чтобы они вдвоем обыграли небедного еврея. Колода была новой, он хорошо помнит, как Мазовецкий ее распаковывал, но теперь он и в этом не был уверен. Как он мог попасться на удочку этого наглого катранщика? Даже выиграл чуть-чуть поначалу, и тут азарт затуманил мозг. Проиграть целое состояние – 11 тысяч рублей, где их теперь взять? И ничего путного Фурман не придумал кроме как вечером пойти к Мазе и поклониться в ноги, умоляя дать больше времени на сбор огромной суммы.

С замиранием сердца Фурман осторожно подъехал вечером к дому Мазовецкого, припарковал машину у подъезда, поднялся к 35-й квартире и тихо постучал.

– Принес, Евгений Абрамович, молодец, а я уж подумал, что ты и впрямь фуфлыжник – весело встретил Маза Фурмана. – Ну, проходи…

Фурман бухнулся на колени у ног катранщика прямо на пороге.

– Прости, дружище, не смог так быстро найти деньги, прости, дорогой, дай мне срок месяц, я всё отдам, честное слово!

– Фу, да ты и впрямь фуфлыжник, я-то подумал, ты – человек чести, какое твое честное слово, грош цена ему, жидяра! – И Маза, для которого выбивание карточных долгов давно стало уже привычным делом, повалил Фурмана на пол и несколько раз ударил ногами в живот.

– Скотина, ты не понял, что ли, я не благотворительный фонд и не банк, чтобы кредитовать клиента под проценты, я хочу, чтобы мне вернули то, что я выиграл в колотушки.

– Прости, Никита, дай мне месяц, – жалобно простонал Фурман, закрывая руками голову, а Маза, все более распаляясь, колотил ногами куда попало.

У Фурмана носом пошла кровь, разбитая губа распухла, под глазом образовался солидный фингал.

Наконец Маза остановился и, пошарив по карманам жертвы, нашел ключи от «Жигулей».

– Где машина?

– У подъезда во дворе…

Маза выглянул в окно и заметил припаркованные у фонарного столба желтые «Жигули» пятой модели.

– Желтая?

– Ага.

– Документы где?

– В бардачке…

– Я забираю машину и дело сделано. Пошел вон, фуфлыжник! Больше с тобой никто играть не сядет!

9

В середине следующего дня Мазовецкий отправился в комиссионку, чтобы продать отвоеванный с боем «жигуль», а семейство Фурмана скрылось в неизвестном направлении от греха подальше.

Отпраздновать сорванный куш игрок пригласил Данилу в самый дорогой ресторан города. Шампанское бурлило через край вперемешку с нарисованными перспективами от предстоящих отныне игр в четыре руки.

Закусывая бутербродом с черной икрой, Никита в белой шелковой рубахе азартно размахивал наколотым на вилку маринованным грибочком, запивал студеной водочкой, представляя бывшему однокласснику картину потрясающего смака от свободы, которую можно купить только за деньги, и бесконечных путешествий по бескрайнему Советскому Союзу.

– Старик, со мной не пропадешь! Я тебе обещаю! Знаешь, сидя в этой дыре, ты никогда не увидишь ни завораживающих вершин Арарата, ни высокого неба над сибирской тайгой, ни бескрайних волжских степей с табунами необъезженных лошадей. – Никита взмахнул рукой, словно хлыстом ударил по лошади. – И просто не бывать тебе в самых больших каменных джунглях…

– Так ты романтик, я погляжу, – уныло ковырял вилкой бефстроганов Данила, пока не понимая, каким путем ему можно будет увидеть все описанные выше красоты.

– Да! Но романтику без денег постичь невозможно! А если представить на минуточку, что набирающая силу перестройка Горбачева сможет уничтожить железный занавес, то нашему сердцу откроется настоящий Запад. А там!… – Никита воодушевленно закатил глаза, прозрачными кружочками филигранно выпуская из себя дым от ментоловой сигареты.

– Я-то здесь при чём? – не унимался Данила.

– Как при чём? Мы с тобой можем такие горы свернуть! Ты же понимаешь, я здесь ненадолго…

– Послушай, я же не один живу на свете. У меня есть Маринка, дочка ее Оксанка…

– Но ты же не собираешься жениться?

– Пока не планировал.

– Так значит: один… пока хомут на себя не надел. Давай за наше счастливое будущее!

– А давай! – опьяневший Данила привстал, чтобы